Я неспособен пока работать над серьёзными вещами, но при этом уже несколько лет хочу перевести «Энеиду» Котляревского на русский. Один перевод в природе уже есть, но он мне не нравится. Сегодня я решил попробовать связно перевести небольшой кусок и выложить его; вопрос — имеет ли смысл продолжать?

Upd.: Первую песнь перевёл полностью; тут и выкладываю.

Эпизод первый

Призрачное спокойствие

Для Трои наступили тяжёлые времена. Город взят пиндосами, остатки троянцев вынуждены бежать. Алчная богиня Гера, покровительствующая пиндосам, ищет верный способ истребить всех троянцев и их нового лидера Энея, сына Венеры, взяв горстку его кораблей в кольцо морской блокады.

Пока между богами идут бесконечные дебаты о дальнейшей судьбе остатков троянского народа, Венера выпрашивает у Зевса короткую отсрочку для Энея и его людей, нашедших приют в маленьком городе Карфагене.

В тайной надежде, что троянцы выполнят возложенную на них великую миссию, Зевс в конце концов отправляет к Энею своего посланника Меркурия, чтобы урегулировать возникший конфликт…

≈     ≈     ≈

Эней был парубок задорный
И хлопец — хоть куда казак,
И в мордобитии проворный,
И выпить тоже не дурак.
Когда ж пиндосы, взявши Трою,
Её свели на кучу гною,
Эней с войсками тягу дал:
Собравши сотни три троянцев,
Отборных гопников-поганцев,
Куда глаза глядят, удрал.

Он, поспускав на воду лодки,
Взял ружья, сабли прихватил,
Припасов поднабрал и водки
И в море синее поплыл.
Но злая Гера, сучья дочка,
Тут раскудахталась, как квочка:
Энея не любила — жуть!
Давно уже она хотела
Энею выбить дух из тела
Или хотя бы припугнуть.

Эней был Гере не по сердцу
За то, что в Трое родился,
Что всем пиндосам задал перцу
И через то крутым звался;
К тому ж ещё бесило Геру,
Что мамой звал Эней Венеру,
А дядюшка его Парис
На конкурсе «Мадам Богиня»,
Поправ каноны и святыни,
Вручил Венере главный приз!

Как увидала Гера с неба,
Что пан Эней пошёл в бега
(Ей настучала сука Геба) —
Богиня встала на рога!
Впрягла она павлина в санки,
Взяла хлеб-соль, взяла полбанки,
Чепец надела от кутюр,
В причёску вдела родиолу
И в гости понеслась к Эолу,
В дороге наводя гламур.

Войдя к Эолу за ограду,
Хлеб-соль ему преподнесла,
Поллитра выставила рядом
Скамейку чинно заняла.
«Эх, сват Эол, кручина гложет
Меня — вдруг родственник поможет!
Будь ласков, Гере помоги:
Всего-то надо мне для счастья
Энея утопить в ненастье:
Весь род его — мои враги!

Ты знаешь, он такая гнида,
Бандит, подлюга, хулиган;
Мне от него одна обида —
Он мразь, подонок, уркаган!
Устрой ему потоп и горе,
Чтоб сгинул гад в Эгейском море,
С меня ж за ласку и расчёт:
Я — первая по миру сваха;
Найду красавицу деваху,
Что за тебя сама пойдёт!».

«Да я его прикончу, гада! —
Вскричал растроганный Эол,
— Да вот помощников мне надо,
А от меня весь штат ушёл:
Борей страдает от похмелья,
А Нот уехал на веселье —
У нимф сейчас корпоратив;
Зефир отправился туда же,
А Эвр валяется на пляже:
Я распустил весь коллектив!

И всё же твёрдо обещаю
Энею взбучку нынче дать;
Ребят своих пособираю —
Хорош без дела им лытать.
Теперь катись-ка без прощанья,
Да не забудь про обещанье:
Не дай-то боже, пошалишь!
Коль соврала, потом не кайся,
Соплями как ни заливайся,
С меня получишь только шиш!»

Эол, смотавшись в офис живо,
Собрал на брифинг все ветра,
Велел им в море дуть бурливо —
Всё море вздулось, как гора!
Ключами вдруг волна забила,
Как газировка, вспузырила,
Настал, короче, полный ад;
Эней со страху дёрнул водки —
Не до прогулок тут на лодке;
Хоть поворачивай назад!

Проклятый ветер разошёлся,
Как бык, ревел девятый вал.
Отряд троянский не нашёлся,
Что делать в этот страшный шквал!
Все лодки их пораскидало,
Немало войска тут пропало;
Тогда, собрав людей своих,
Кричит Эней: «Да я Нептуну
Пятьсот рублей на лапу суну,
Лишь бы на море шторм утих!».

Нептун же был известный скряга —
Пятьсот рублей ему кусок;
Аж весь затрясся, бедолага,
Энеев слыша голосок.
Вскочил Нептун на вороного
Морского рака верхового
И к четырём ветрам помчал;
Пошёл их крыть отборным матом,
Грозил трезубцем полосатым
И прав лишить их угрожал.

При виде грозного Нептуна
Решили ветры не хамить:
Рабочий день пропал не втуне,
А с богом лучше не шутить.
Нептун же вытащил метёлку
И вымыл море, как светёлку,
И солнце глянуло на свет.
Эней как заново родился —
На всякий случай покрестился
И повелел накрыть обед.

Накрыли пацаны поляну —
От борта к борту две доски.
Всё, быть троянцу сыту-пьяну!
Горелка, хлеб и шашлыки,
Галушки с салом по-хохляцки,
К борщу пампушки по-казацки,
Блины с икоркой и пивко,
А главное — что было сало,
И всё в желудках исчезало
На диво быстро и легко…

Венера, редкостная шлюха,
Была проворна и хитра
И не боялась злого духа —
Видны ей Геры номера!
Она умылась, надушилась
И как на пасху нарядилась
(Да хоть сейчас в журналы мод!
Хоть на казачий слёт в Анапе!) —
Пошла пожаловаться папе
На сто её сынка невзгод.

Зевес в тот час хлебал сивушку,
Что кличут люди «вискарём»;
Как раз прикончив третью кружку,
Её занюхал сухарём;
Но тут — вот тёмная же сила! —
Вошла Венера и заныла,
И носом хлюпать начала:
«Что ты за дед? Родного внука
Тебе умучит эта сука,
А ты ей спустишь все дела?!

Она тебя и в грош не ставит,
Собой гордится — и весь сказ.
Тебе почёту не прибавит,
Что ей уступишь в сотый раз!
Она же моего Энея
Считает, гадина, за змея,
И скоро со свету сживёт!
Скорее Крым вернут России,
В коммуну вступят добродии,
Чем Гера мир в себе найдёт!».

Зевес, прикончив всю бутылку,
Пригладил свой вихрастый чуб,
Водя рукою по затылку,
Сказал: «Я в правде твёрд, как дуб!
Устроим мы Энею царство —
Большое будет государство;
Он будет важный господин,
Весь свет заставит жить по-новой,
Заполонит своею мовой.
Но тут нам нужен царь Латин!

Пока же пусть Эней отвиснет!
В пути есть город Карфаген;
Вот там хлебнёт он сладкой жизни
До края карфагенских стен.
Там правит вдовушка Дидона,
Без ласк мужских со время оно,
А жить-то хочется сейчас;
Так что Эней найдёт не только
Уютный кров и хлеба дольку,
А взгляд горящий женских глаз!»

Эней прочухался, проспался
И голодранцев всех собрал,
Позавтракал, упаковался
И дальше в море почесал.
Плыл-плыл, плыл-плыл, что аж обрыдло:
Вода — тоска, троянцы — быдло;
На всё исподлобья смотрел —
«Да лучше б сдох я в драной Трое!
Зато хоть помер бы героем;
За что же мне такой удел?!».

Но всё же к берегу пристало
Троянство голое в тот день,
С трудом из лодок повставало,
Пожрав, чем было им не лень,
Потом, торжественной минутой
Сто грамм с прицепом пресловутым
Приняв для храбрости на грудь,
От лодок кругом разбредались
И по дороге поживлялись —
И в Карфаген открыли путь!

В том городе жила Дидона,
Весьма весёлая вдова,
Трудолюбива, благосклонна,
Разумна, как гласит молва.
Дидону чтили, уважали
И за царицу признавали,
Без всяких вывертов мужских.
Дидона вечером гуляла,
И вдруг троянцев повстречала
И расспросить решила их.

«С какого, братцы, вы района?
Кто надавал вам тумаков? —
Спросила жалостно Дидона.
— Не счесть на каждом синяков!
Но, если вы забили стрелку,
У нас не бьются стенка в стенку!» —
Предупредила их она.
Троянцы все забормотали,
Что ничего не замышляли
И что вина их не вина.

«Троянский мы народ, царица!
Пиндосы дали нам люлей,
Теперь пришлось нам волочиться
Средь опостылевших морей.
Эней наш главный, вот он, рядом;
Пускай, коль вру я, буду гадом —
Он сын Венеры и герой!
У нас он нынче самый главный,
Ведёт народ наш бесталанный.
Вот он, склонился пред тобой!

Помилуй нас, не дай нам сгинуть,
Не дай погибнуть пацанам,
Не заставляй себя покинуть
И плыть отселе по волнам!
Тебе мы скажем не в угоду:
В такую мерзкую погоду
И пса не выгонишь за дверь;
А мы с Энеем обтрепались —
Кроссовок нет, штаны порвались;
Куда ж мы, голые, теперь?!»

Дидона горько зарыдала
И долго с белого лица
Платочком слёзы утирала —
Ей стало жалко молодца.
Но тут, в присутствии Энея,
Ей стало как-то веселее;
Приободрилася она,
Энея за руку схватила,
К себе троянцев пригласила
На посиделки дотемна.

Обняв за талию Дидону,
Эней её под ручку вёл;
Троянцев приведя до дому,
Зовёт Дидона их за стол.
Разувшись в чистенькой прихожей,
Народ троянский перехожий
Идёт лицо и руки мыть;
Затем в гостиную заходят
И стол накрытый там находят —
И что поесть, и что попить.

Там были разные закуски —
Под майонезиком салат,
Огурчик, холодец, капустка,
Душистый финский сервелат;
Потом подали перемену —
Копчёных поросят и хрену,
Горячее — с индейкой плов,
Свиные жареные шнельки,
Картофель фри и фрикадельки
И кучу разных пирогов.

Там пили водку и коктейли,
Коньяк, вино и самогон,
Хлестали «Кюрасо» и «Бейлиз»,
Шампанское «Дом Периньон».
Играл там лабух на рояле,
Гитары звонкие бренчали
И заходился контрабас;
Троянцы хором подпевали,
Девчонки лихо танцевали —
Тут сам Эней пустился в пляс!

Анюта, местная девица,
Дидоны младшая сестра,
Решила всласть повеселиться,
Натанцеваться до утра;
Она явилась на тусовку,
Надев шикарные кроссовки
И джинсы новые с лейблой.
Анюта, встав с Энеем рядом,
Пошла отплясывать ламбаду,
Да так пошла, что боже ж мой!

Эней и сам тут расходился,
Как на аркане жеребец;
Едва в уме не повредился,
Айда выплясывать вконец.
Стучали по полу кроссовки
И на ботиночках подковки —
Садили круто оба-два,
Ламбаду скрипочки играли,
Эней с Анютой танцевали,
Так, что кружилась голова.

А после этих диких танцев
Ещё коктейлей принесли;
Девчонки, облепив троянцев,
Двусмысленности понесли.
Дидона, с крепкого похмелья,
Чуть не испортила веселье,
Ведро с шампанским расплескав;
Тогда решили кончить пьянку,
На завтра отложить гулянку,
А нынче — баиньки, устав.

Эней проспаться лёг в палатах;
Кто в стог зарылся, кто в овин,
Кто крепче — разошлись по хатам
(Кто при девчонке, кто один),
А были те, что так устали,
Что прямо тут под стол упали —
Спят, как младенцы без грехов;
А кто не мог остановиться,
Те всё тянулися напиться,
До третьих пили петухов.

Дидона утречком вскочила,
С похмелья пива попила,
Себя почистила, умыла
И макияжик нанесла,
Надела туфли на платформе,
Дневное платьице по форме —
С разрезом спереду назад;
Бижутерию нацепила,
Себя пред зеркалом крутила —
С такой пройтись любой бы рад!

Эней, проспавшись после пьянки,
Сжевал солёный огурец,
Облил себя водой из банки,
Слегка размялся молодец;
Дидона же ему прислала
Костюм «Армани», что достала,
Раскрывши мужа гардероб,
Ботинки, галстук и сорочку,
Носки, ремень и два платочка
(Покойный муж её был сноб).

Одевшись так, пришли друг к другу
Эней с Дидоною опять,
И, взявшись под руки, по кругу
Пошли вдоль города гулять.
Дидона много шуток знала;
Она Энея развлекала,
А тот на шутки ржал, как конь,
И сам, отнюдь не отставая,
В речах Дидоне угождая,
Во вдовьем сердце плавил бронь.

Дидона тщательно следила,
Чтобы Эней весёлым был,
Во всём ему бы угодила,
Лишь бы невзгоды он забыл.
Эней же рад такому делу:
Дидоны ласки углядел он
И сам пытался ласков быть,
Сам быть заботливым старался,
Подле Дидоны всё держался
И силился ей угодить.

Под вечер игры затевали,
Сперва побегали в мешках,
Потом и в салочки играли,
И прятки развели в кустах.
Троянцы в шашках были доки,
Потом все пели караоке,
Играли в фанты, на пари,
На поцелуи в подкидного,
Там сели ужинать, и снова
Марьяж писали до зари.

Что день, то было там похмелье,
Пилась там водка, как вода;
Что день, банкеты и веселье,
Все молодцы там хоть куда.
Дидона всем добра желала,
Она троянцам угождала
Уже во всякий божий день;
Они сидели пьяны, сыты,
Кругом обуты и обшиты,
А были — голые, как пень!

Троянцы дудку там курили
И тусовались по дворам,
По девкам целый день ходили
И оставались до утра.
И сам Эней Дидону-пани
Раз затащил с собою в баню…
Как говорят, не без греха —
Но где ж тут грех? Всем ясно было,
Что парня женщина любила
И вовсе не была плоха!

Вот так Эней жил в Карфагене,
Забыв и Рима основать;
Чихать хотел он тут на Геру —
Всё думал дальше пировать!
Дидону он считал женою —
Мол, хватит бабе жить вдовою;
Кутил, как на селе москаль;
Он карфагенцам был по нраву,
Считался здесь своим по праву,
Хоть острым был, как бритвы сталь.

Эней с Дидоною возились,
Как с валерьянкой серый кот;
Гоняли, бегали, резвились —
Аж исходил с подмышек пот.
Однажды, вырвавшись с работы,
Пошла Дидона на охоту,
С ней увязался и Эней;
Гроза загнала их под насыпь,
Но даже там точили лясы
Они, обнявшись крепко с ней…

Не так всё делается быстро,
Как люди иногда хотят;
Напишешь — кажется, как выстрел,
А в жизни — годы пролетят.
Эней в гостях прожил немало,
И в мыслях у него пропало,
Куда его Зевес послал,
И если б случая не вышло,
На том и кончилась бы книжка —
Он года три там проторчал!

Зевес искал похмельным оком
Бутылку виски как-то раз,
К Дидоне глянул ненароком —
А там троянский мартопляс!
Вот тут Зевес и раскричался,
Аж целый свет заколыхался;
Энея матюками крыл:
«Вот гажий сын! Ему судьбу я
Вручил великую такую,
А он судьбу свою пропил!

Подать немедленно курьера!
Чтоб трезвый был и на ногах!
Сейчас мы точно примем меры.
Эней у чёрта на рогах —
Сейчас послать к нему курьера!
А всё евона мать Венера!
Сынок её — тупой осёл,
Ни Рима основать не может,
Зачем — маман и тут поможет,
Чтоб он с ума Дидону свёл!».

С почтовой сумкой, в малахае,
Открыв от напряженья рот,
Прибёг Меркурий, задыхаясь;
Катил с него в три ряда пот.
И хоть с Меркурия по хате
Несло вином, как от прелата,
Он отдышался наконец
И произнёс довольно трезво:
«Готов служить курьером резво.
Куда пошлёшь меня, отец?».

«Скажи Энею в Карфагене, —
Зевес Меркурию сказал,
— Чтоб в Рим катился сей же день он,
Что он меня уже достал!
Ох, как устроился, однако:
Залёг там, как в грязи собака,
А кто построит город Рим?!
Скажи, чтоб больше не грешил он,
Не то приставлю к заду шило —
Не спорит пусть со мной самим!».

Меркурий низко поклонился
И на конюшню поспешил;
Там у него возок таился
На двести лошадиных сил.
Он мигом прыгнул на сиденье,
Так газанул, что загляденье —
По небу только след черкнёт;
Колёса вёрсты отмеряют,
Крутая музыка играет —
Курьер Зевеса весть везёт…

Эней как раз напился пива
И на полу, укрывшись, лёг;
Ему не снилось, и не диво,
Что замышлял верховный бог.
Поднял его Меркурий спьяну
И поволок за шкирку в ванну.
«Ты что тут, сука, водку пьёшь?!
А ну, скотина, выпрягайся
И в Рим свой живо убирайся,
Не то — раздавим, будто вошь!

Вот так-то делаешь дела ты!
Одни лишь пьянки да бабьё!
Зевес сказал — пшёл вон из хаты!
Да забирай своё ворьё!
Уж вгонит он тебя в трясучку,
Получишь добрую ты взбучку,
Когда хоть день тут просидишь.
Гляди ж — сегодня чтоб убрался,
Чтоб даже на ночь не остался,
И не дай боже, ночь проспишь!»

Тут, как побитая собака,
Эней, бедняга, хвост поджал.
«Ну что за жизнь! Везде клоака» —
Со страху мелко задрожал,
Из хаты тихо вон прокрался,
К троянцам дрыхнувшим пробрался
И Зевсов передал приказ:
«Ребята, быстро всё собрали
И к лодкам живенько удрали!
Я сам приду к вам через час».

А сам, вернувшись на квартиру,
Свои все шмотки пособрал,
В мешок консервов кинул, сыру,
Вина в бутылках набросал,
И повидать ещё Дидону
Хотел, пока была та сонной,
Чтоб, не прощаясь, тягу дать;
Хоть он любил её, кто спорит,
Но Зевсов гнев его неволит:
Пришлось Дидону покидать.

А та спала, но очень плохо:
Так подсказало сердце ей
Исход того переполоха,
Что учинил сейчас Эней;
Дидона в спальне, под часами,
Лежит с закрытыми глазами
И притворяется, что спит;
Но лишь Эней свой взгляд отводит
И от постели шаг отходит —
Дидона на него глядит!

«Ах ты стервец! Задал ты драла?!
Со мною прежде расплатись!
Тебе ли мало я давала —
Вот только после воротись!
Вот так меня благодаришь ты?
Теперь с меня получишь шиш ты!
Распустишь про меня ты грязь?!
Тебя послал мне чёрт на муку:
Пригрела на груди гадюку,
Подонок ты, скотина, мразь!

Ты вспомни, как ко мне пришёл ты —
Одни с дырою труселя,
Избитый весь, грязнее чёрта,
В кишках лишь ветер загулял.
Припёрся рваный и голодный,
Забыл, какого цвета сотня,
Из всех вещей — то, что в штанах,
И то порвалось и побилось,
А я, как дурочка, польстилась —
Как в первый раз при мужиках!

Чем я тебе не угодила?!
Какого хрена ты тут ждал?!
Тебя ль, Эней, я не любила,
Что ты средь ночи убежал?!» —
Дидона горько зарыдала
И на себе волосья рвала
И раскраснелась, точно рак;
Вдруг разошлась, осатанела,
Как будто белены поела —
Погнала на Энея так:

«Поганый, мерзкий, гадкий, скверный,
Никчёмный гопник, чёрт, козёл,
Петух, опущенный, неверный —
Что ты там обо мне наплёл?!
Вот я тебе рога сломаю,
Глаза тебе повыдираю,
На пику задом насажу!
Да лучше, чем с тобой возиться,
Из-за тебя тут гоношиться,
Охвостье чёрту оближу!

Катись ты к сатане с рогами,
Пускай тебе приснится ад
Со всеми сучьими сынами —
И чтоб не смел прийти назад!
Чтоб чёрт побрал вас всех, троянцев —
Поганых, мерзких оборванцев,
Едина сука ваша мать,
Чтоб извелись вы все от боли,
Чтоб ввек не знали доброй доли,
Чтоб вам всем разом посдыхать!»

Эней всё пятился на выход,
Пока не встал аж на порог,
А там глубокий сделал выдох —
И убежал, схватив мешок;
Прибёг к троянцам, запыхался,
В поту весь вымок, как купался,
Мешок швырнул и в лодку сел,
Отплыть скомандовал отряду,
Назад не обращая взгляду,
Прогадив разом, что имел.

Дидона тяжко захандрила,
Весь день не ела, не пила,
Всё тосковала и нудила,
Была на всех отборно зла;
То бегала, как угоревши,
Весь день не пивши и не евши,
Кусала ногти на руках,
А после села у порога:
«Так нету силы жить, ей-богу;
Не удержусь я на ногах!».

Послала за сестрой Анютой,
Чтоб горе злое рассказать,
Чтоб поделиться злобой лютой,
Энея хором поругать.
«Анюта, рыбка, душка, любка,
Спаси меня, моя голубка —
Теперь пропала я навек!
Два года он меня матросил,
А нынче, видишь, взял и бросил —
Змея Эней, не человек!

Ну нету в сердце моём силы,
Чтоб я могла его забыть!
Куда идти мне? До могилы.
Она поможет разлюбить!
С Энеем всё я потеряла,
Богатство, славу промотала,
Людей забыла для него!
Ох, дайте зелья мне напиться,
Помочь чтоб сердцу разлюбиться —
Не нужно больше ничего!

Не будет в мире мне покоя,
Не льются слёзы из очей!
Весь белый свет покрылся тьмою —
Там только ясно, где Эней!
У пацанёнка Купидона
Не первой жертвою Дидона…
Чтоб так и сдох ты сопляком!
Пусть все запомнят нынче бабы,
Что нету ни одной хотя бы,
Кто не обманут мужиком!»

Дидона бедная стонала
И горько жизнь свою кляла,
А Ганка, как ни помогала,
Ей облегченья не дала;
Сама с Дидоной горевала,
Платочком слёзы утирала
И тихо хлюпала в кулак;
Дидона в тихую минуту
Домой отправила Анюту —
В чужих слезах какой ей смак?

Всю ночь отчаянно страдая,
Дидона бродит по двору.
Судьбину больше не гадая,
Решает вверить жизнь костру.
Схватив каминное кресало
И для растопки два журнала,
Она идёт на задний двор,
Идёт полночною порою
Средь карфагенского покоя —
Себе свершает приговор.

Хоть не по царской то породе,
Но кто при даче, тот познал:
Лежал у ней на огороде
Навоза полный самосвал.
В жару он от малейшей искры
Сгорел бы весь, как порох, быстро;
Его Дидона обошла,
Свернувши в трубочку журналы,
Зажгла их и в навоз совала —
Костёр немалый развела.

Кругом навоз тот запалила,
Одежду царскую сняла,
В костёр одежду положила
Поверх неё сама легла;
До неба тотчас пламя встало,
Покойницы не видно стало,
Пошёл от ней лишь дым и чад.
Энея так она любила,
Что от любви себя спалила —
Послала душу к чёрту в ад.